Дэвид Маккалоу, один из самых известных американских историков, рассказывает в своей книге "Братья Райт" о том, как Уилбур и Орвилл изобрели, построили и подняли в воздух первый в истории человечества самолет, и объясняет, почему у них это получилось.
Жили-были в семье епископа два брата. Было у них много странностей, и главная из них — страсть к механизмам и изобретениям. Свою первую летающую машину они построили еще в детстве. Во взрослом возрасте тяга к механизмам сохранилась. Начали они с типографии, потом увлеклись велосипедами, а от велосипедов перешли к опытам с летающими аппаратами. Тогда, в конце XIX — начале ХХ веков, это было модным увлечением, хотя и чреватым как опасностью смерти во время испытаний, так и дурной славой.
"Помимо затрат на летные эксперименты, риска унизительной неудачи, травмы и, конечно, гибели постоянно существовала угроза подвергнуться насмешкам: пионеров авиации нередко воспринимали как сумасшедших или фантазеров — и во многих случаях вполне обоснованно. <…> В 1890-х газета "Сан-Франциско кроникл" в обзоре по этой теме описала "помешанного на летательных аппаратах" как человека, который с возрастом глупеет до достижения стадии "слабоумия".
Погружение в эпоху — это то, из-за чего стоит читать книгу. Контекст тут едва ли не интереснее, чем сами главные герои. Сам Уилбур Райт в письме в Смитсоновский институт, описывая себя, как бы оправдывается. "Я — энтузиаст, но не чудак в том смысле, что у меня есть несколько излюбленных теорий касательно правильной конструкции летательного аппарата".
Но все же то была эпоха изобретений. В те самые времена появились первый лифт, первая швейная машинка, первая безопасная бритва, первый в мире автомобиль. И человечество уже приготовилось покорять воздух, хотя многие не верили, что это возможно. Было множество безумных проектов, скажем, в книге описана концепция аппарата, который должен был лететь при помощи взрывов гранул нитроглицерина.
Погружение в эпоху — это то, из-за чего стоит читать книгу. Контекст тут едва ли не интереснее, чем сами главные герои
Первое время первенство принадлежало французам — именно у них были самые смелые эксперименты с воздухоплаванием. Во Франции полетами увлекались богатые люди, которых особенно не заботили деньги. Братья Райт были из среднего класса, средств у них было не много. Они сами, сидя за швейной машинкой, сшивали полотно для крыльев своих планеров. Почему же все-таки им удалось первыми поднять самолет в воздух?
Из книги Маккалоу можно сделать определенные выводы. Во-первых, братья Райт были упорными людьми. Даже немного странными. Это важно для любого изобретателя. Уилбур подверг себя добровольному затворничеству после того, как ему во время школьного хоккейного матча раздробили челюсть клюшкой. Во-вторых, они увлекались чтением, у отца-епископа была большая библиотека, которая расширяла их кругозор.
Не бывает изобретателей и первопроходцев без знаний. Наконец, в городе где они жили, Дейтоне, была идеальная среда для изобретателей. Город, по данным Патентного ведомства, занимал первое место в стране по количеству новых патентов относительно численности населения. В городе появлялись и росли новые фабрики, выпускавшие железнодорожные вагоны, кассовые аппараты, швейные машины и винтовочные стволы.
Например, "Дэвис Сьюинг машин компани" выпускала на заводе, корпус которого растянулся на полтора километра, 400 швейных машин в день. Кроме того, в городе работали сотни мелких цехов и мастерских, где производились хомуты, корсеты, мыло, рубашки, метлы, тележные колеса, грабли, пилы, картонные коробки, пивные бочки и халаты, не говоря уже о велосипедах. Дейтон был аналогом Силиконовой долины для поздневикторианской эпохи. И там два местных джентльмена задумали и построили самолет.
Они и правда были джентльменами с какими-то своими сложными представлениями о жизни. За время долгого пребывания во Франции они почти не пили. Уилбур умер в 1912 году, Орвилл дожил до 1948-го и увидел, чем обернулось его изобретение: не только возможностью летать, но и возможностью быстро и эффективно убивать тысячи людей с воздуха. О жертвах Орвилл скорбел, но ни в чем не раскаивался.
